Несостоявшееся трудное детство
«Мы дети страшных лет».
А.Блок
В воспоминаниях принято писать, что детство считается самой радостной, счастливой порой жизни, чего не могу сказать о себе. Моему детству не позавидуешь. Было оно трудным, безрадостным.
Отца своего, служащего по профессии, не знаю. Ушел он, оставив семью – жену и двух сыновей, когда мне не исполнилось и двух лет от роду. Не будет ошибкой, если я назову свое детство одним словом – безотцовщина. Жили бедно, не всегда ели досыта. Выжить удалось благодаря заботе, соучастию братьев матери. Это Исаак, который приютил моего старшего брата Натана, а я большей частью детские годы жил у другого брата матери - Евеля, мастера лесопильного завода. Детей мать не забывала, тянулась к нам, но соединиться с матерью мы смогли, лишь когда мы с братом повзрослели.
Мою мать Басшеву природа не обделила достоинствами: она была крупной, статной, красивой, неглупой женщиной. Был у нее гордый, независимый характер. Эти черты характера явились главной причиной того, что личная жизнь матери, после ухода отца, не состоялась. Овдовев в молодые годы, мать вторично не вышла замуж, хотя и имела предложения. Прожила мать в одиночестве трудную 75-летнюю жизнь. Печально, что последние годы жизни, когда она жила у старшего брата были омрачены его арестом и расстрелом. Ходила мать с передачами к сыну, безуспешно добиваясь свидания. Образование матери ограничивалось умением читать и писать на русском и еврейском языках. Мать была умудренной житейским опытом человеком. Любила утверждать, что живет по «своей грамматике». Твердо придерживалась установившихся общечеловеческих устоев честности, справедливости, трудолюбия. Мужественно, терпеливо, молча переносила невзгоды жизни, никогда не ныла, не жаловалась. Так было во время ареста сына, так было, когда я шестнадцатилетним добровольно уходил на фронт. При всех невзгодах плачущей я ее не помню.
Басшева Бабушкина с сыновьями Исааком (сидит) и Натаном
В моем детстве не хватало многого: не испытал родительской ласки, не знал семейных сборов за общим обедом. Моим воспитанием никто не занимался. Систематического образования не получил. Детских сказок никто не рассказывал. Проучился лишь два года в еврейском хедере /школе/, где научился читать и писать по-русски. До сих пор помню, как, взяв мое ухо, учитель, покручивая им, громко провозглашал, поучая меня, как надо правильно произносить «Позер, Шалшелес». В подростковые годы, работая, немного учился на вечерних курсах. К огорчению, не удалось и в дальнейшем получить системного образования. Пробелы приходилось восполнять самообразованием, учебой на вечернем рабфаке. Учился без отрыва от работы и, начав обучение на рабфаке в Днепропетровске, сумел закончить его в Москве. Еще два года проучился без отрыва от работы в педагогическом институте. Недостаток в образовании чувствовал постоянно и не раз просился на учебу с отрывом от работы, но не добился этого. Так серьезный пробел в своей биографии и не восполнил. Думаю, в этой ошибке, в первую очередь, виновен сам: не проявил здесь должной настойчивости.
В мои детские годы сверстники моего поколения из трудовых семей рано взрослели. По сегодняшним понятиям 12 лет - это ребенок, а меня в 12 лет мать водила по кустарным мастерским и конторам небольшого уездного городка, пока не определила в 1916 году на работу в строительную контору, строившую Гришино-Ровенскую линию и железнодорожный участок Мерефа-Херсон, пролегавший через Новомосковск. Работал курьером, истопником, копировщиком. Дорога мне сохранившаяся у меня фотография более чем восьмидесятилетней давности, где я мальчиком в яловых сапогах запечатлен в кругу взрослых работников строительной конторы.
Исаак Бабушкин среди работников строительной конторы, г. Новомосковск, 1916 год
Ранняя трудовая жизнь детей трудовых семей того времени явление довольно распространенное. Из моих друзей, к примеру, Петр Хижняк начал трудовую жизнь не в 12, а в 9 лет, Рая Левикова – в 13 лет.
Большая часть моего детства проходила в одном из крупнейших промышленных центров Юга России – Екатеринославе /ныне Днепропетровске/. Значительная часть работающих в городе составляли подростки. К началу 20 века из 35 тысяч рабочих города детей до 15 лет было 6 тысяч, в том числе до 14 лет 2200 человек, и их положение было наиболее тяжелым. Безудержную эксплуатацию детского труда в годы царизма в Государственной Думе нарисовал депутат думы Г.И.Петровский. Выступая в думе, он говорил: «Ваши доходы, господа, создаются этими юными жертвами только потому, что вы алчны. Вот почему эти малолетние жертвы обречены на гибель... В Криворожском районе работают дети 7-8 лет. На рудниках работает 80% больных детей. Вид у этих детей подавленный, ужасный, лица изборождены морщинами от непосильного труда. Формы тела уродливы. Работают дети так же, как и взрослые, с 5 утра до 6 вечера, не отрываясь ни на минуту. За малейшие отклонения от работы, за ничтожную провинность мальчик штрафуется».
В самом Екатеринославе известны массовые забастовки «мальчиков» в 1905 году и последующие годы против произвола и бесправия владельцев предприятий по отношению рабочих подростков. Забастовщики, кроме повышения зарплаты, улучшения условий труда, выдвигали требования отмены карательных мер, штрафов, избиений, использования малолетних на домашних работах, посылках, а также запрета бесплатной работы до получения подростком специальности. В поддержку молодых забастовщиков выступали коллективы взрослых рабочих...
Особенно активно проходила забастовка мальчиков торгово-промышленных предприятий. На собрании под председательством 12-летнего подростка присутствовало 500 человек. Мои детские годы приходятся на капиталистическую эпоху, и об этих фактах знаю по личному горькому опыту. Жить мне довелось на рабочих окраинах, и с детских лет запомнился безрадостный быт рабочих семей. Особенно поражал контраст между рабочими окраинами и сравнительно благоустроенным центром города. Радостным чувством наполнилось сердце в 1976 году во время посещения Днепропетровска, когда удалось объехать бывшие рабочие окраины под названием «Чернозем», «Пески», «Султановка», и др., утопавшие раньше в грязи и увиденные мною вновь выросшие, благоустроенные районы «Солнечный», проспект «Правда» и др.
Комментарий дочери И.В.Бабушкина В.И.Савиной
И.В. Бабушкин почти ничего не говорит о своём отце, которого фактически не знал. Его мать (моя бабушка), когда жила в нашей семье, никогда о своём муже (моём деде) не говорила. Но мой двоюродный брат Владилен Натанович Бабушкин вспоминает, что бабушка как-то рассказывала, что мужа её звали Владимир Николаевич Бабушкин. Он работал в какой-то конторе, которая занималась распространением популярных в то время в России швейных машинок "Зингер". После рождения младшего сына И.В. Бабушкина (ему было два года) он уехал в город Харбин в Китае, где Россия строила КВЖД (Китайско-Восточную железную дорогу). Больше о нём ничего не было известно. В семье сохранилась его единственная фотография, сделанная в городе Гомеле.
Поскольку отец был русским, его сыновья были крещены и получили имена Николай и Иван. Но когда их отец уехал, а бабушку (тогда молодую женщину) стали опекать её братья, они настояли, чтобы сыновей нарекли еврейскими именами Натан и Исаак.